Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями] - Леонид Алёхин

— Пусть сидит. Тебе-то что?

— Ну уж нет, — Миха изо всех сил старался не показать обиду. — Вы тут разговаривайте. Я пойду. Поем ваты, ага.

Он вышел из-за стола и быстро затопал к выходу. Сжал со всей силы зубы. «Жаба, лягушка болотная, склизкая. Пропойца», — бормотал он про себя в адрес Тинкина.

«Вот, обидел мальчугана. Зачем?»

Дан говорил за его спиной совсем тихо, но сын Атмоса все равно услышал. Стало еще паскудней.

Он взялся за ручку двери, собираясь выйти вон и не возвращаться. Совсем. По крайней мере, до ужина.

Дверь распахнулась от сильного пинка снаружи. Миха пребольно схлопотал по лбу и опрокинулся навзничь.

В лицо ему повеяло колючим ветром. От ветра и боли на глаза навернулись слезы, и он едва различил громадную фигуру, заполнившую дверной проем.

— С дороги, ублюдок! — рявкнул посаженный до хрипоты голос.

И если бы Миха не отполз проворно в сторону, ему бы досталось по ребрам носком сапога. Увенчанным, страшное дело, насадкой-бивнем из свинца.

Первым в гостиницу вошел обладатель хриплого голоса и сапог со штифтами. Кроме них на нем были штаны черной кожи с множеством ремешков и шнуровкой по бокам. И застегнутая на железные крючки дубленая куртка с меховым воротником.

Куртка бросилась Михе в глаза сразу — она была сработана очень грубо из неровных лоскутов, вся в толстых уродливых швах. Вдоль этих швов по бокам, снизу по подолу и на рукавах были подшиты… десятки мохнатых собачьих хвостов!

Если бы не опасность получить пинок, Миха так бы и застыл, глазея на удивительную одежку. Но из-под козырька ушастой меховой шапки в его сторону злобно сверкнула пара узких черных глаз. Миха поспешил оказаться подальше от двери, пока человек с фигурой медведя и лицом кабана не размазал его по полу.

Собиратель собачьих хвостов вошел в кедровый зал. Ступал он как-то необычно, как будто ноги его не гнулись в коленях. Перестав обращать внимание на Миху, он неотрывно уставился на Дана и Тинкина. Нехорошо оскалился безгубым ртом.

Следом за ним вплыла, окруженная облаком алого кружева, высокая, до ужаса худая девица. Ее волосы были убраны под косынку. Тоже красную.

На лбу у нее был обруч из черной кости, к которому крепилась длинная фата. Все вместе — косынка, кружевное платье, обруч с фатой — выглядело точь-в-точь как одеяние невесты.

С одной только разницей. Невесты одеваются в белое. А ее одежды словно были окрашены кровью.

И в руках она несла не ветку жимолости, а шипастый прут терновника.

Третьим вошел изможденного вида человек в выцветшей робе. Ростом он был, пожалуй, даже повыше девицы и здоровяка. Но узкоплеч, сутул, повадкой похож на голенастого паука-косаря.

Острый нос загибался вперед, соперничая с торчащим подбородком. Жидкие пегие волосы длиной до плеч обрамляли круглую лысину. У серого лица, как и у мятой робы, не было возраста. Глаза смирно смотрели в пол.

Вокруг его шеи обвивалась толстая железная цепь. К ней крепился стальной оклад солидного тома в переплете из черной кожи с тремя ремнями-застежками.

Немалых размеров книжища, носимая на груди, дополнительно сгибала человека, тянула его книзу. Тонкие пальцы с длинными ногтями непрерывно оглаживали железные полоски оклада.

Они были крепко прикованы друг к другу — человек и книга. Было понятно сразу: то был непростой союз, скрепленный непроизносимыми клятвами и общей мрачной тайной.

Тайной, похожей и не похожей на те, что тенью следовали за двумя остальными гостями кедрового зала.

Была еще одна тайна. Та, что связывала этих троих и товарищей Михи — команду «Молотобойца».

Они знали друг друга. Их встреча здесь не была случайностью.

Как понимал Миха, глядя на желваки, катавшиеся по скулам Дана, горец многое бы отдал, чтобы ее избежать.

— Привет, Лейтенант, — прохрипел здоровяк в кожаной куртке. — Давно не виделись.

— Не ждали встретить тебя, — напевно вторила девица. — Особенно здесь, в местах боевой славы.

Сероликий хозяин книги промолчал.

За Дана ответил Тинкин.

— И вас не ждали, — он цокнул языком. — Надо же, вся компания снова в сборе. Чернильная Душа, Безумная Девка и Псиная Шкура. Говорили, что в Оросе вас скормили Рыбе. Видно, даже неразборчивую тварь стошнило от такого подношения.

— Я один раз обещала вырезать тебе язык, — девица шагнула вперед, похлопывая прутом по ладони. — Не сложилось. Теперь я заставлю тебя его сожрать.

— Еще шаг, — весело сказал Тинкин. — Еще всего шаг, Невеста, и твой мертвый жених станет вдовцом.

— Что. Вам. Надо.

Слова Дана грохотали каменными окатышами. Такие предупреждают о скорой лавине.

— Зашли посмотреть на тебя, Лейтенант, — сказал здоровяк. — Услыхали, что ты здесь, и поспешили, хе-хе, со всех ног. Не каждый день выпадает шанс увидать старого дружка.

— Я тебе не друг, Пагос, — хлестнул взглядом Дан. — И не зови меня Лейтенантом.

— А как тебя звать? — заинтересовался Пагос. — Шкурником? Предателем? Какое имя тебе подходит, выбирай.

— Пустое, — Дан покачал головой. — Тебе меня не вывести, Пагос. Не удавалось раньше, не получится и теперь.

— Эх, жаль, — притворно вздохнул здоровяк. — Так ведь мы с тобой тогда не договорили, в тайге.

Он был быстр. Второй после Дана человек, встреченный Михой, который от неподвижности умел мгновенно перейти к выпаду, броску. Рука Пагоса вылетела вперед. Из широкого рукава порхнул шипастый шарик, разматывая тонкую цепочку.

Дан не шевельнулся. Не двинул даже бровью. Шарик вонзился в кедровую доску на полпальца от его виска. Щепки брызнули в стороны.

— Жаль, — повторил Пагос. — Капитан сказал не трогать тебя. До Турнира. Запретил даже портить твою разрисованную шкуру. Но ведь когда он закончит с тобой, мне ничего не останется, Лейтенант.

Он выдернул шарик из стены, сматывая цепочку обратно в рукав.

Дан сидел, как сидел. Только рука метнулась вперед, будто охотясь за мухой.

Он перехватил цепочку посередине, сжал в кулаке.

— Не называй меня Лейтенантом, — сказал Молот, наматывая цепочку на руку.

Пагос захрипел. На его огромной шее вздулись жилы. Было видно, что он тянет цепь на себя изо всех сил. Но Дан продолжал подтягивать его к себе.

Негнущиеся ноги Пагоса заскользили по полу. С грохотом, ломая подвернувшийся табурет, он рухнул.

Стол отлетел в сторону. Дан мгновенно оказался на ногах. В вытянутой руке пистоль. Ствол смотрит в лицо девице.

Тинкин пританцовывал рядом, сжимая посох поперек груди. Он не сводил взгляда с обладателя книги.

— Дан, милый, ты собираешься стрелять в меня? — девица развела руками. — Я ведь стою перед тобой без оружия.

— Сама невинность, а?

— Помолчи, Тин. Лютия, это не я пришел к вам.

— Восемь лет назад дела обстояли по-другому.

— Восемь лет назад я был другим. Я отработал мой долг сполна. С Железноликими меня не связывает больше ничего.

— Капитан считает иначе.

— Передай Кассару — если он хочет что-то сказать мне, пусть приходит сам. Один. А не присылает вас. Иначе ему придется подыскивать новых лейтенантов.

— Ты считаешь себя победителем, горец?

Сначала Миха не понял, откуда раздался новый голос.

Говорил хозяин книги, едва разжимая бесцветные губы.

— Пистоли, бывает, дают осечку. Или мечут свинец в глаза хозяину.

Маслянистый зрачок дула уставился в переносицу человека с серым лицом.

— Можем проверить, Стеррано, — прищурился Дан. — Шансы у нас равны. Хоть, говорят, тебя и не берут пули.

— Не сегодня, горец. — Неприятный голос. Как треск ломающихся прутьев. И ощущение от него гадкое — будто мохнатые лапки ступают по коже. — Сегодня мы просто уходим. Вставай, Пагос.

— Запомни, Лейтенант. — Пагос поднимался, неуклюже опираясь на руки. — Когда Капитан закончит с тобой, я помочусь на твое мертвое лицо. А потом отрежу твои волосы и пришью сюда, — он показал место на куртке.

За Дана ответил Тинкин.

— Эй, Шкурник! — закричал он, показывая пальцем за спину Пагоса. — Там собака!

Пагос с рычанием шатнулся к нему. Но Стеррано, человек с книгой, сухо щелкнул пальцами.

И здоровяк послушно последовал к выходу вслед за ним и девицей в алом.

Минута, и только поломанный табурет, опрокинутый стол и куча осколков на полу напоминают о неприятных гостях. Да еще испуганные физиономии выглядывают с кухни и спрашивают, не позвать ли стражу.

— Нет, стражу не надо, — сказал Дан.

Убрал пистоль за спину и, нагнувшись, одним движением поставил стол на место.

— Вставай, малый, — Тинкин протянул руку Михе, который так и сидел на полу. — Застудишь корешок.